С ЛЕГКИМ ПАРОМ!

- Ольга, давай тряхнем стариной – сходим в баню! – звонит мне Лариска.

Когда мы были студентками, мы все время бегали в баню. В общежитии консерватории холодная-то вода не всегда была, не говоря уж о горячей.

Летом горячую воду обычно отключали. Поэтому во время сессии у нас даже сложилась своя традиция: после очередного экзамена мы шли в баню, потому что позже времени уже не будет, – придется готовиться к следующему экзамену.

Железнодорожную баню тоже надыбала Лариска.

Она располагалась далековато от общаги, зато была дешевой, чистенькой и правильной: парилка горячая и сухая, пар легкий и ароматный, раздевалка прохладная и чистая. Об этой бане остались приятные воспоминания.

Давно уже обе живем в приличных квартирах с ванной и санузлом, но почему бы действительно не сходить в баню?

- Давай, – обрадовалась я. – С удовольствием! Когда?

Это не такой простой вопрос, каким кажется на первый взгляд. С Лариской невозможно договориться.

Маленькая и юркая, она никогда не ходит пешком – она бегает. Целыми днями носится по городу – с работы на вторую работу, с деловой встречи на другую деловую встречу, с конкурса на концерт, с репетиции на собрание. Мероприятия наступают друг другу на пятки, и Лариска пребывает в состоянии перманентного стресса.

…Как-то встретила ее стоящей посреди улицы и удивилась:

- Ты что здесь стоишь?

- Я должна сейчас быть в трех местах... Стою и думаю, куда бы пойти, а на что – плюнуть.

Это был, пожалуй, единственный случай, когда я увидела ее в состоянии покоя.

- Так как мы договоримся насчет бани? – спрашиваю я.

- На этой неделе я точно не смогу, а там созвонимся.

…Прошел год. Я уже и забыла про эту баню.

Время от времени Лариска объявлялась в моей жизни, вносила очередной беспорядок, всякий раз вспоминала про баню, мы снова давали друг другу слово сходить, и на том расставались на неопределенный срок.

Мы обе не верили, что это серьезно. Это превратилось в некий ритуал – вроде «Хау ду ю ду?» Не будешь же всерьез отвечать на этот вопрос! Так, разговор поддержать.

…Прошло еще несколько лет.

- Ольга, а ведь я пошла в эту баню – сама, без тебя! – звонит Лариска. - Подумала, мы все равно не соберемся. И представляешь что? Я ее не нашла! Ходила-бродила, вокруг вместо частного сектора - какие-то многоэтажки… Ничего не узнаю! Наконец спросила: где тут баня? А мне отвечают: ее уже года три как снесли… Так что - с легким паром!

ВОТ ТАКИЕ ПИРОГИ

Люська на удивление невкусно готовила.

Иногда она экономила на  качестве продуктов. Ничего странного: тогда, в перестройку, все в общаге экономили. Но даже из хороших продуктов у нее получалось нечто несъедобное. Например, плов. Ну как можно испортить плов?

Самое интересное, что Люська до тонкостей знала, как его нужно говорить. Рассказчик она была удивительный, и когда излагала рецепт на кухне, у всей нашей секции слюнки текли.

- Чтобы вкусно готовить, надо не столько уметь варить, сколько любить кормить, - сказала мне как-то мама.

Кажется, Люськина проблема была в этом – она не любила кормить. Зато любила угощать. Парадокс, да?

                                      * * *

Через год после окончания консерватории я приехала у Новосибирск по делам и, конечно, остановилась в общаге, у Люськи.

Та с ходу усадила меня чай пить с пирожками.

- Ешь, дорогая. Специально к твоему приезду испекла. Бери, не стесняйся!

На столе - целая миска жареных пирожков.

Растроганная такой встречей, чуть не плача я беру пирожок. Откусываю – и чуть не ломаю зуб! Пирожок страшно жесткий. Дальше – хуже: внутри несвежий мясной продукт.

«Кажется, у Люськи испортились сосиски, и она затолкала их в пирожки», - догадываюсь я.

Делая над собой неимоверные усилия, я судорожно глотаю пирожок не жуя и облегченно вздыхаю.

- Бери еще! – тут же предлагает Люська и пододвигает ко мне миску.

- Спасибо, я сыта, – вру я.

- Ну что ты врешь! Ешь давай! Для тебя пекла, – а сама сидит над душой.

Давлюсь еще одним пирожком и спешно ухожу в гости к подруге-аспирантке  в четвертый блок.

                 

                                 * * *

- Давай чайку попьем, – предлагает та и выставляет на стол миску с пирожками.

«Вся общага помешалась на пирожках», - удивляюсь я.
 У пирожков подозрительно знакомый вид.

- Люська забегала, вот угостила, - объясняет она.

- Спасибо, что-то не хочу, – отказываюсь я. – Я только что от нее…

Подруга понимающе смотрит на меня и смеется.

Люськины пирожки преследуют меня по всей общаге, как призрак!

Болтаем о том, о сем.

Заходит рыженькая Светка. Она тоже вчера приехала по делам в Новосибирск из своего Кемерова.

- Встретила сейчас Люську на лестнице: она угостила меня такими невкусными пирожками! – жалуется Светка, с ходу называя вещи своими именами.

Мы прыскаем.

- Представляете, Вовка из Парижа сейчас тоже здесь, – докладывает вездесущая Светка. – Люська сказала. Надо бы зайти поздороваться!

- Нет уж, к нему зайдешь - и опять нарвешься на эти пирожки! – говорю я. – Люська, поди, уже и там побывала.

Про грибы

Грибы – это не просто еда: в них есть что-то мистическое. Например, солнечный день, сосновый бор, серебристый мох – и вдруг крепкий боровичок, как Божья улыбка, лично для тебя!

Правда, кое-кто считает грибы посланцами из нижнего мира... Все наши консерваторские фольклористы думали именно так - вслед за племенами, которые они изучали. И как все это «мухоморное шаманство» уживалось с марксистско-ленинской материалистической базой нашего вуза – загадка!

Но с началом перестройки весь этот материализм заметно потеснили всевозможные альтернативные мировоззрения и теории, выросшие в обществе, как грибы после дождя. И про грибы в том числе. Потому что грибы – это не просто еда.

                     Грибы как посланцы нижнего мира

Кстати, о еде – с ней в перестройку стало совсем плохо, особенно студентам в общежитии, коими мы являлись. Пережили мы все это как раз потому, что были студентами. И непростыми, а студентами консерватории.

Талоны, очереди, исчезновение предметов первой необходимости… Зато общага незыблемо и весело звучит еще с улицы - многоголосо и разнотемброво. Все играют, занимаются, несмотря ни на что, жизнь продолжается, а надежда умирает последней. Ну а в смысле еды – лично меня выручали те же грибы.

Я ни до, ни после не помню такого урожая шампиньонов на городских клумбах и газонах! Да какие там газоны – черная пустая земля новосибирских двориков между тополями топорщилась от пробивающих ее шляпок, асфальт вспарывался. Чтобы не пачкать ноты и книги землей, я всегда имела в сумке целлофановый пакетик на случай грибов – и редко когда приходила с занятий домой без них. Между прочим, преуспела в этом больше остальных, и мне все завидовали - и пианисты, и дирижеры, и даже духовики, не говоря уж о голодных музыковедах.

- Да где ты их берешь? Покажи места! – упрашивали меня соседи по секции, пока я чистила в кухонной раковине очередную партию шампиньонов.

- Везде, – говорила я, бросая бело-розовые пластинчатые дольки в шипящее масло на сковородку. И это была чистая правда.

Как-то раз, возвращаясь с занятий, я встретила у общаги однокурсницу. Лера, одна из самых крутых и рафинированных наших музыковедьм, писала модную научную работу по российскому року. Свобода слова вынесла на экраны телевизоров и концертных площадок «звуки му» всех неистовых анархистов, талантливых пьяниц, раскрепощенных наркоманов, стебоватых интеллектуалов и горластых матерщинников – все это называлось в ту пору «русский рок». И мы живо ему симпатизировали. 
https://youtu.be/wmEFusVe29g

От «рОковых» дел Леру отвлекли изменения в личной жизни – свадьба с пианистом и рождение ребенка. Как раз с маленькой дочкой, вернее, с большой коляской, она и прогуливалась в тот день вокруг общаги.

- Представляешь, только что по телеку видела интервью с Курехиным  из группы «Поп-механика». Такой бред нес - про грибы. Сказал, что грибы – это посланцы подземного мира, и якобы они обладают дьявольской силой... И что Ленин на броневике – это ни что иное, как гигантский гриб! И что он всю жизнь подпитывался только грибами, и что у него служил специальный человек, который собирал для него эти грибы... И этот человек – не кто иной, как дедушка Сергея Бугаева, исполнителя главной роли в фильме «Асса»! И ведь сущая ерунда, а звучит так убедительно! Я до сих пор под впечатлением... Он сказал, что те люди, которые умеют искать грибы, обладают сверхъестественной силой! Представляешь?

И тут я почувствовала, что настал мой час… Я не смогла удержаться от искушения: я раскрыла сумку, и Лера увидела внутри кучу грязных грибов!..

…В общем, мне стоило определенного труда догнать ее и успокоить. Я даже подарила ей эти грибы. Но происки «подземного мира» на этом не закончились…

- …Знаешь, не судьба мне, видно, есть грибы... – пожаловалась она  на следующий день. А случилось вот что.

…Пожарив чудесную яичницу с грибами, в отличном настроении она села было позавтракать. Включила телевизор. Как вдруг на экране возник телеведущий с грибом в руке и весело произнес:

- Вот бледная поганка. Но очень похожа на шампиньон, не правда ли? Так вот, такими грибами сегодня в Новосибирске отравилось девять человек! Будьте осторожны, товарищи, и не ешьте что попало!

В общем, голодная Лера чуть не заплакала от обиды. К аппетитной яичнице она так и не притронулась. А через некоторое время с занятий пришел ее муж-пианист, увидел остывшую яичницу, обругал дядьку, сказал, что он так голоден, что согласен даже на бледную поганку. После чего умял всю яичницу за милую душу - и остался жив. Хорошие оказались грибы!

                              «Парижский кусочек»

А теперь про бледную поганку. Или что-то типа того.

Ее съела как раз я сама во дворе мужского монастыря. Сидела на пеньке, болтала с Машей, увидела на дереве белый гриб (в том смысле, что белого цвета), зачем-то сорвала и съела.

Почему именно во дворе монастыря? Потому что киностудия, в которой я работала, располагалась в подвале монастыря иезуитов.

Почему съела? До сих пор не могу понять... Может, бес попутал?  

 Почему разговаривала с Машей? Потому что я только что вернулась из Франции, а Маше мучительно хотелось знать про Париж. Мы вышли из студии передохнуть, а тут этот гриб.

- Маша, я чувствую во рту металлический привкус!

- …Дамиан, она съела во дворе какую-то поганку, и теперь у нее металлический привкус!

Брат Дамиан – это наш директор, молодой польский иезуит, скаут и альпинист. Он всегда готов оказать первую помощь.

- Надо засунуть в рот два пальца, – деловито сказал он. – Хочешь мои? - И он показал свои грязные руки.

- Спасибо, теперь у меня и так все получится, - пробормотала я и убежала в укромное место.

Я подумала, что на этом история закончилась, ведь я исторгла грибной яд  вместе с обедом, но нет.

***

После работы мы с Машей отправились в церковь францисканцев. Ехать далеко, на левый берег Оби. Переполненный автобус, нам удалось усесться на задних сиденьях.

Я продолжаю рассказывать про Париж.

Я заметила, что при словах «Эйфелева башня, Плац Пигаль, Монмартр» на меня оборачиваются и напряженно прислушиваются.

- …Стою я на Эйфелевой башне, смотрю на Париж с высоты птичьего полета. Спрашиваю мужа, а почему не видно Эйфелевой башни? А он отвечает: а ты где сейчас находишься, по-твоему? Ха-ха-ха!

- Хочешь яблоко? – вдруг спрашивает Маша, достает пакет, подает мне зеленое яблочко и берет себе. Я откусываю, продолжая свои «парижские кусочки», как вдруг бросаю фрукт ей на колени, выхватываю мешочек и скрываюсь в нем с головой.

…Все, кто незаметно подслушивал про Париж, хором развернулись ко мне. Маша чуть не удавилась от хохота. Я выныриваю из злополучного мешка.., мне хочется провалиться сквозь землю, куда-нибудь в «нижний мир»… Но невозможно выбраться даже из автобуса, до такой степени он забит. Мужественно едем до самой церкви, я – держа перед собой ужасный теплый мешок, Маша – плача от смеха, пассажиры – принюхиваясь и негодующе оборачиваясь.

…Молиться в церкви в этот вечер мне было трудно, но весело.

ЗАЧЕТКА

Шел экзамен по истории зарубежной музыке. Его принимала, по выражению консерваторских острословов, одна из представительниц "климактерического комплекта",  в народе Баба Маня.

Тощая и сутулая, крючконосая и косоглазая, она напоминала Бабу-Ягу, переодетую в мужской костюм. Баба Маня носила брюки, пиджак, галстук, мужские ботинки, в уголке запавшего рта постоянно торчала дымящаяся сигарета. Седые космы были выкрашены в соломенный цвет.

Сейчас уже трудно было себе представить, что когда-то (примерно в прошлом столетии) ее выгнали из консерватории за аморалку – застукали с поличным на рояле…

Баба Маня по-семитски картавила и, кажется, пребывала в полном маразме.

                                              * * *

Она вышла пообедать и ушла домой, начисто забыв, что у нее экзамен. Мы с Лариской, единственные, кто еще не сдал, оставались в классе. Через несколько часов мы побежали на кафедру - узнать, жива она или уже нет. Там Бабу Маню объявили в розыск и, наконец, вернули на экзамен.

Вечерело.

Мне в билете выпал Вагнер, ее любимый композитор. Опера «Валькирия».

Непрожеванные куски знаний я преподносила эмоционально и уверенно. Баба Маня то ли не слышала, то ли не слушала меня. Она один раз всхрапнула, пару раз мне кивнула и поставила «хогошо».

Взяв зачетку, она нарисовала «хогошо», только …не в своей графе!

Спохватилась, вытащила «штрих», затерла белым, измазала всю страницу, начертила звездочку, сделала сноску внизу, расшифровала ее словами «исправленному верить», размашисто расписалась. Затем поставила оценку на нужное место, снова лихо расписалась и изобразила что-то вроде улыбки мне на прощание.

Лариска тоскливо смотрела мне вслед.

                                 * * *

- …Сейчас я тебе что-то покажу, – заинтриговала я мужа, придя домой в общагу. – Такой зачетки ни у кого больше нет!

Я полезла в сумку, но, увы, зачетки не было…

Вытряхнула весь хлам и на три раза перерыла его, но не нашла. Что за ерунда?

- Значит, зачетка осталась в классе. Завтра заберешь, – успокаивал меня Саша. – Не волнуйся!

С этого я начала новый день – поискала в классе. Не было.

Нашла Бабу Маню.

- Я вчера оставила зачетку на Вашем столе. Вы случайно не знаете, где она?

Баба Маня приняла это близко к сердцу.

- Идемте! – сказала она. – Мы отыщем ее!

Я доверчиво двинулась за Бабой Маней на кафедру истории музыки (на самом деле это крохотная комнатка, в которой помещаются только два шкафа, заваленные папками и плакатами, и два письменных стола, заваленные бумагами и рефератами).

Баба Маня подставила стул к одному из шкафов, взгромоздилась на него и принялась снимать мне на руки все плакаты и вешать на меня наглядные пособия по очереди, без конца повторяя:

- Щас мы найдем ее! Здесь нет! И здесь нет! Посмотгим там!

И она переставила стул к следующему шкафу:

- Щас найдем!

Я кинула всю эту наглядную агитацию на пол и бросилась бежать со всех ног из этой кунсткамеры, именуемой кафедрой истории музыки.

«Может, зачетка осталась в клавирах?» - я в надежде отправилась в библиотеку.

Сочувственные библиотекарши вынесли мне на прилавок всю гигантскую вчерашнюю стопку опер Вагнера, симфоний Брамса, мазурок Шопена и рапсодий Листа. Я перетряхивала их по очереди, априори чувствовуя, что это пустая затея, от которой пользы не больше, чем от поисков Бабы Мани.

«Все, больше нет версий. Пойду сдаваться», - решила я.

Набрав в грудь больше воздуха, я открыла дверь в деканат.

Там я испила до дна всю чашу унижений по поводу утраты самого дорогого – зачетной книжки. Осознала трудности тернистого пути, по которому мне надлежит пройти, дабы восстановить утерянный документ со всем миллионом подписей.

- У меня следующий экзамен через четыре дня – я не успею, – плачущим голосом сказала я.

Чиновница с поджатыми губами выписала мне временный экзаменационный лист.

                                        * * *

Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

Я зубрила диамат и писала «шпоры».

Накануне экзамена в комнату постучали.

Ввалилась Лариска, в полотенечной чалме на башке и с красным тазиком, наполненным выжатым бельем, – видимо, шла из подвального душевого помещения на свой шестой этаж.

- Ольга, забери свою зачетку, – и с порога швырнула мне на кушетку самое дорогое.

Нет слов, чтобы передать мою радость.

- Боже! Где ты ее взяла?

- Ты сама ее оставила у Бабы Мани на столе!

- Так она же…

- Она сама и сказала мне: вот Ольга оставила свою зачетку, передайте ей.

- А почему же ты не передала?

- Вот, передаю.

- А почему не передала сразу? – приставала я.

- Что зря бегать туда-сюда – экзамен же только завтра, – резонно ответила Лариска.

Читайте книги Ольги Сквирской на сайтах ЛитРес
https://www.litres.ru/olga-evgenevna-skvirskaya/
и Проза.ру
https://www.proza.ru/avtor/olgaskvirskaya