Владимир Калужский представляет собаку Калужского

Владимир Калужский представляет собаку Калужского

Все счастливые семьи с собакой похожи друг на друга.

Если хотите увидеть улыбку на лице Владимира Михайловича Калужского, произнесите волшебное слово «миттельшнауцер»!

Собака – его муза и вдохновительница. В каждое из своих «филармонических плаваний» для детей он обязательно – как либреттист и человек – берет пса, любимого персонажа, потому что «преданней собаки нету существа». Более того, известно, что одну из музыкальных рецензий Калужский подписал как … «член общества собаководов».

- Но почему? Что побудило тогда Вас, музыковеда, взять псевдоним «собаковод»?

Лиуо Владимира Михайловича при слове «музыковед» приобретает обычную озабоченность и даже суровость.

- Привязка была через исполнение «Карнавала животных» Сен-Санса.

Срочно возвращаюсь к собачьей теме, и выражение лица Калужского сразу смягчается и добреет.

Главным членом его семьи вот уже восемь лет является маленькое животное цвета «соль с перцем» по имени Дези. Точнее, по паспорту «Дези-бекар», а в просторечьи Дези и множество производных: Крыса, Поросенок, Свинья, одно уменьшительно-ласкательнее другого.

Музыкальность и сценичность – это то, что сближает собаку с ее хозяином. Конечно, все хозяева похожина своих собак, но чтобы до такой степени!

В свое время на выставке Дези наградили большой золотой и малой золотой медалями, похвалив умение позировать и преображаться на сцене, демонстрируя свои лучшие качества.

- Вообще, миттельшнауцер – собака с активной жизненной позицией, ей до всего есть дело, - Калужский опознает эту породу еще издали по особой примете: если человек тянет в одну сторону, а пес в другую, то это наверняка миттельшнауцер. Просто хозяин думает, что это он ведет собаку, а собака – что это она ведет хозяина на поводке.

- В Англии, - рассказывает Владимир Михайлович. – Эту породу почему-то считают декоративной. Однако она обладает четкими охранными инстинктами. Ее выводили в период активизации торговых путей в Европе, и ее небольшие размеры и характер позволяли содержать в обозах.

Во время прогулки Дези ограничивает зону радиусом 20 метров и всегда готова броситься, разумеется, с целью просто попугать, - спохватывается Владимир Михайлович. – Ее полагается два раза в сезон тримминговать, то есть выщипывать старую, ненужную шерсть, местами подстригать, придавая особый силуэт – шерсть на лапах, киль под брюхом и бороду с усами. Как правило, болезненную процедуру осуществляет специальный мастер, и длится она не менее пяти часов. Зато собака прибегает голая, как новобранец. По мере обрастания у Дези меняется характер. Она корчит из себя «старую и больную девушку», еле передвигается, большей частью лежит в холодке. Зато после тримминга резко веселеет, оправдывая пословицу «маленькая собачка – до старости щенок». Ее собачья жизнь ритмично пульсирует между двумя полюсами…

Из всех заграничных путешествий Калужский привозит для Дези «подарки»: игрушечные косточки из прессованной костной муки. Семья обязательно отмечает ее день рождения, и даже на Новый год под елкой она имеет свой «валенок» с чем-то особенно вкусным.

Чревоугодие – главный грех Дези. Все свободное межтрапезное время она тратит на то, чтобы выклянчить что-нибудь эдакое сверх программы.

- Как она нас опозорила! Мы столько сил отдали ее воспитанию на собачьих курсах, но Дези не справилась с экзаменационным тестом: она не сдержалась и съела тот кусочек сыра! – сокрушается собаковод. – Ну конечно, она же не дура, чтобы такое упускать!

Счастье материнства Дези и вся семья Калужского изведали один раз. Девять щенков Владимир Михайлович собственноручно принял на свои колени. Вся эта свора на несколько месяцев отодвинула членов семьи из числа людей на периферию квартиры. А все, кто звонил в этот памятный период Калужскому домой, помнят хоровой лай на том конце провода.

- Мы так к ним привязались, что потом не хотели отдавать.

У собаки необычайно развито чувство вожака в стае. Она прекрасно понимает, кто хозяин в доме. Однако мастерски умеет использовать слабости Владимира Михайловича «как собака и как женщина». После первого же посещения собачьих курсов инструктор сказал: «Хозяина к воспитанию не допускать! Он категорически не способен ее наказать».

- Собака в семье – замечательный регулятор отношений между ее членами, - считает Калужский. – Конечно, есть свои неудобства: никуда нельзя вместе уехать. Собака – как огород, их не бросишь.

Ольга Сквирская 

"Семь дней в Новосибирске"

Галопом по Польше

Призрак коммунизма бродит по Варшаве

 

Француз и русский отправились путешествовать. Француз – в Москву, русский – в Париж. Оба случайно остановились в Варшаве. Француз подумал, что это уже Москва, а русский – что это уже Париж.

Польский анекдот

Варшава начинается примерно с того же, что и Москва, - с огромного высотного здания, каких в нашей столице семь штук. Только выйдешь из подземного вокзала – сразу упрешься взглядом в очень знакомый силуэт – нечто среднее между теремом и дворцом. Правда, нерусское название – Палац культуры – и готические крепостные зубчики придают ему черты местного колорита. Но поляки все равно терпеть его не могут.

- А это подарок вашего Сталина за наши польские деньги, - обязательно скажут вам, когда узнают, откуда вы приехали. Да еще посмотрят так, что сразу захочется те деньги вернуть.

Это странное непропорциональное здание, на котором до сих пор виднеется большими буквами «имени Иосифа Сталина…», растеклось на всю площадь так, что его оказалось невозможно взорвать. Поэтому решили хотя бы обстроить длинными и полупрозрачными небоскребами.

Но пока со всех концов Варшавы виден его гигантский силуэт, словно призрак коммунизма. А вокруг – дворцы с павлинами, фонтаны с лебедями, просторные костелы.

В одном из них – сердце Шопена, вмурованное в мраморную колонну. Великий композитор полжизни прожил во Франции, однако поляки произносят его фамилию с ударением на первый слог и повсюду продают посмертные маски и гипсовые слепки с левой руки.

Памятников здесь великое множество: шведскому королю Зигмунду III, перенесшему столицу из Кракова в Варшаву, маленькой голой «сиренке» - символу Варшавы, кардиналу Вышинскому с хищным остроносым лицом, композитору Монюшке (такому же народному, как наш Глинка),национальному герою Костюшке, Неизвестному солдаты всех вместе взятых польских войн – в чудом уцелевшем фрагменте дворца горит Вечный огонь, который охраняют молоденькие солдаты в польской форме – угловатых фуражках и узких штанах. Как много мемориалов посвящено погибшим в многочисленных войнах полякам и уничтоженным евреям! От Варшавского гетто, где случилось легендарное еврейское восстание, сохранилась даже пара краснокирпичных пятиэтажек, так похожих на наши «хрущевки». Но больше всего бюстов и памятников Папе Иоанну Павлу Второму!

«Каждый уважающий себя поляк является другом Папы Римского», - иронизировал Кшиштоф Занусси. Действительно, в каждом доме на почетном месте висит письменное благословение Святейшего Отца, а то и фото, на котором Папа пожимает руку члену семьи. Гостю Польши дарят обязательный альбом о Римском Папе с цветными иллюстрациями.

Почти в каждом варшавском дворике-колодце – статуя Мадон[AD1] ны, украшенная искусственными цветочками или гирляндами лампочек, которые горят по вечерам. Поляки любят все красивое.

Все-таки на вопрос «Что вам больше всего понравилось в Варшаве?», не удержавшись от искушения подразнить гордых польских друзей, отвечаю:

- Палац культуры. Во-первых, благодаря ему в городе невозможно заблудиться. Во-вторых, под ним я сразу чувствую себя как дома. Вот только слишком много иностранцев вокруг!

Ольга Сквирская

"Семь дней в Новосибирске", 1998

Трубач над Краковом

Мы связаны, поляки, давно одной судьбою

В прощанье и в прощенье, и в смехе и в слезах.

Когда трубач над Краковом возносится с трубою,

Хватаюсь я за саблю с надеждою в глазах.

Булат Окуджава

Все так и было: Краков, трубач. Краковская средневековость доведена до сувенирного глянца – крепостные и башенные стены рыжего кирпича отмыты с песочком. Разве что голуби… О, это отдельная достопримечательность рыночной площади. Булыжников не видно – все сизо кишит и воркует, а овес и семечки для этих обжор пользуются большим спросом среди туристов. И все мелкие детали башни Мариинского храма предусмотрительно обнесены металлической сеточкой.

Туристы смотрят на часы, затем вверх, на самую высокую точку в городе.

- Не волнуйся, он уже восемьсот лет играет каждый час, сыграет и теперь, - успокаивают меня друзья.

Вот он, трубач! Где-то под самым небом открывается тесное башенное окошечко, высовывается крошечная труба и звучит мелодия, которая, по преданию, спасла когда-то город от нашествия татар, и обрывается на том же месте, на котором оборвала ее вражеская стрела. «Над Краковом убитый трубач трубит бессменно…» Нет, трубач жив: он приветственно машет рукой, а потом переходит на другую сторону башни, и зеваки разных народов – за ним. Вот, оказывается, про что Окуджава!

Вот уж где всякая дорогая ведет к храму, так это в Кракове. Костелы на каждом шагу. Улочки к ним узкие, вымощенные булыжником. Говорят, в доканализационную эпоху нечистоты сливали из окон прямо на улицу. Согласно этикету, перед этим полагалось крикнуть «Помои!» Чтобы не убирать все это безобразие, привозили новые булыжники и вминали  их в липкую грязь. Так дома постепенно врастали в землю.

А теперь булыжнички чистенькие, как домашний паркет. Не то, что в центре старого Люблина: трущобы, лужи, крысы, облезлые стены. Того и гляди, над ухом раздастся «Помои!»

Краков – город аккуратный, интеллигентный. Выпускники Краковского университета похваляются тем, что окончили одно учебное заведение с Коперником и Папой Римским. Квадратный университетский дворик, достоявший до нас с 1364 года, кажется, хочет сказать: здесь был Коперник! И не только: по сей день самых именитых гостей Кракова – королей и президентов – принимают в этих исторических стенах. А еще эта старинная часть университета функционирует как музей. Вот комнаты Коперника,  вот его портрет, а вот и астролябия – средневековый компьютер для астрологических измерений, чем-то схожий с логорифмической линейкой ( так вот что по дешевке продавал Остап Бендер!).

А в монастыре доминиканцев суровые стены из крупных холодных камней местами плавно переходят в папье-маше. Щелкаешь по ним и не веришь своим ушам! Подделка, что ли?

- Просто здесь кино снимали, - смеется молодой послушник из Питера (везде наши люди!) – Отсюда ведь съемочные группы не вылазят. Братья даже возмущаются: зачем святой Яцек основал монастырь в киностудии!

Зато пол коридора выложен большими плитами – кладбище самое настоящее. Куда ни ступишь, захоронен какой-нибудь епископ либо благодетель монастыря (средневековый спонсор). Он же застенчиво и строго глядит с портрета на стене, как живой.

- А что, привидения здесь бродят? – опасливо оглядываю высоченные потолки, массивные колонны трапезной XII века, потрескавшиеся фрески.

- Случается. Девушка на башне. Старый епископ. Но что-то давненько не встречались, серьезно отвечает начинающий доминиканец. – Хотите посмотреть библиотеку?

Но мне что-то уже захотелось домой. Чтобы там спокойно скучать по старинным костелам, по усыпанным ангелами органам, по монастырям с поступившими в них соотечественниками, по острым черепичным крышам, по трубачу на башне и даже по голубям.

Ольга Сквирская

"Семь дней в Новосибирске", 1998 

Сопот без Пугачевой

Сопот начинается так же, как и заканчивается – неожиданно. В него плавно переходит Гданьск и без предупреждения вытекает Гдыня. Все три города, каждый со своей историей, кучкуются так плотно, выстраиваясь вдоль берега Балтики, что их так и зовут: Труемясто.

В старинном Гданьске, бывшем городе крестоносцев, все солидно, основательно и внушительно. Если это собор, то колоссальный, давящий своей просторной пустотой и презрением к барочной роскоши; если ворота, то королевские, скомбинированные из крупного камня и потемневших за века толстенных бревен. Рядом мрачная пыточная с высоко расположенными, узкими зарешеченными окнами.

А бок о бок с крепостными зубчатыми сооружениями и старинными монастырями – знаменитая Гданьская верфь, рассадник вольнодумства «Солидарности». Вот высоченная стелла, памятник совсем недавно расстрелянным рабочим, - история здесь продолжает свое бурное развитие. У берега толпятся ожидающие ремонта суда, страдающие гигантизмом, как и все в Гданьске.

И все же на советского человека одно только слово Сопот производит большее впечатление, чем вся сумрачная история города Гданьска. Вот так, автобус везет по вечернему Гданьску – и вдруг «Сопот!» Где? Да прямо за окошком. Огни, супермаркеты, вездесущий МакДональдс, конечно.

А когда-то «Сопот» звучало для нашего уха примерно так же, как «Париж». Окном в Европу был голубой экран, за которым красивая веселая жизнь, озвученная фестивальными мелодиями на языках стран социалистического лагеря. Поэтому туда хотелось даже больше, чем в капиталистический. Вдруг там наша Пугачева, рыжая, в балахоне, разухабистая, вызывающе несоветская: «Все могут короли!» И получает Гран-при на XVIII Международном фестивале песни «Сопот-78» а эту самую несоветскость и симпатичную лохматость.

А ведь ее до сих пор там все помнят, даже те, кто был тогда ребенком. Она много чего спела потом, но поляки повторяют: «Все могут короли!»

Оказывается, все это проходило в открытом амфитеатре, в буковом лесу, удивительно красивом: толстые голые стволы стального цвета взмывают вверх, а где-то высоко – плотные кроны. Они кажутся металлическими, эти стратегические деревья.

Между прочим, в таком же лесу не так далеко отсюда располагался концлагерь Бухенвальд, что в переводе означает «буковый лес»,

А сама история Сопота – без Интервидения, без Пугачевой, - достаточно скудна. На стуке прошлого и нынешнего веков на границе Польши и независимого тогда немецкого Гданьска возник небольшой курортный городок, состоящий из одной большой улицы, ведущей к пляжу, и примкнувших к ней. Сплошь закусочные, магазинчики с сувенирами и непременный костел. Самая большая достопримечательность Сопота – это длинный мол, уходящий далеко в море. Начиная с мая, на него продают билеты, как на концерт. Говорят, что здесь традиционное место встречи гомосексуалистов. У берега толпятся стаи уток и лебедей.

А вот купаться не всякий год разрешено – очень уж загрязнена Балтика.

Ольга Сквирская

"Семь дней в Новосибирске", 1998 

 

Барби в инвалидной коляске

Любит розы, чипсы, Интернет и душевных мужчин

Не так давно в Новосибирске отшумела Декада инвалидов, ежегодно устраиваемая людьми здоровыми для людей с «ограниченными возможностями», как называют их, деликатничая, официальные лица. Я знаю девушку, которая заставляет думать иначе. Это у нас, «полноценных», ограничены человеческие ресурсы. Иначе бы на каждом крыльце в наших домах были бы хотя бы пандусы для колясок. Не говоря уже о том, чтобы сделать общее жизненное пространство удобным для всех людей, без исключения.

Светская жизнь Саши

С Сашей постоянно пытаются познакомиться на улицах. Длинные белые распущенные волосы и дружелюбный взгляд действуют на мужчин неотразимо, а инвалидная коляска в сочетании с кареглазым прелестным личиком (точь-в-точь Барби!) воспринимается как недоразумение, которое разум отказывается замечать. Саша родилась двадцать лет назад с недоразвитыми конечностями.

Все любят бывать у Саши. Ее ценят за веселый нрав. Молодежь предпочитает собственные именины отмечать в Сашиной однокомнатной квартире, которую называет клубом, и количество Сашиных знакомых все время пополняется за счет новых гостей. «Новенькие» не сразу догадываются, что одна из веселых девушек, все время сидящая на диване, - инвалид с рождения.

Сейчас трудно поверить, что еще год назад Саша влачила жалкое существование в деревне Толмачево. Там она прожила девятнадцать ужасных лет, о которых старается не вспоминать.

В любое время суток Саша тщательно накрашена и нарядно одета. Это то немногое, что Саша в состоянии сделать самостоятельно, не считая мытья посуды и уборки в квартире. Оказывается, и пары пальчиков достаточно, чтобы шикарно выглядеть. Пусть их не пять на руке – зато те всегда при маникюре, в колечках.

Сашина слабость – хорошая косметика. От махровой туши Сашины глаза, и без того яркие, карие, становятся еще выразительнее. Помаду Саша предпочитает бордовую, малиновую, коричневую, а волосы регулярно обесцвечивает перекисью. Ей одинаково к лицу и темное, и светлое, и она летом выбирает светлые блузки, только зимой может надеть черное.

А еще Саша обожает пирсинг: на мочке одного уха у нее четыре дырочки, другого – две, а еще блестящая сережка в носу! Кинозвезда, да и только! Между прочим, про Сашу и в самом деле иностранцы снимают фильм. Подобных ей в мире мало. При таких увечьях – удивительное жизнелюбие.

Сначала – сниматься в кино, а потом можно и замуж!

Саша имеет всего четыре класса образования – в детстве к ней на дом ходила учительница начальных классов. Иногда девушка предпринимает попытки подработать в качестве телефонного диспетчера в агентстве недвижимости, но безрезультатно: ушлые работодатели, регулярно забирая информацию, обещают заплатить со сделок, но еще ни разу не заплатили. Саша не обижается. Она вообще ни на кого не обижается.

На вопрос, хватает ли пособия на жизнь, Саша отвечает с беззаботной улыбкой: нет, конечно! Зато, если деньги появляются, Саша сразу же накупает косметики и зарубежных журналов.

Ее рисунки – Саше нравится это занятие – стилистикой напоминают диснеевские мультики. Она любит боевики, кассеты с зарубежными группами, импортные чипсы и кока-колу. А вот когда-то она пила совсем другие напитки. Наглядный результат родительского алкоголизма. Саша впервые попробовала спиртное лет с п[AD1] [AD2] ятнадцати. Пила с братом, с сестрой, чуть не спилась, говорит. А потом…

В большое зеркало воткнута фотография: Саша в обнимку с пожилым иностранцем спортивного вида. Это христианский миссионер из Америки. Когда он с супругой приезжал в Новосибирск, то случайно познакомился с Сашей. Иностранец попытался помочь с операцией на ноги и даже возил Сашины документы в Америку, но там сказали – поздно что-либо делать…

Зато у девушки появилась куча друзей. Эмигрировав в Швецию, подруга оставила Саше квартиру – с условием, что бывшие собутыльники не достанут там Сашу. В ней есть телефон. Саша любит часами разговаривать по телефону с друзьями мужского пола, по-сериальному подробно выяснять отношения, и эти многосерийные беседы иногда доставляют огромное удовольствие всей тусовке – невольным свидетелям ее бурной личной жизни.

Другой чудо в Сашиной жизни – это компьютер. Когда она послала объявление в международный клуб знакомств и вдруг получила кучу писем, друзья решили купить ей …компьютер! Так для Саши открылось окно в Европу и в Америку: теперь она целыми днями лазает в Интернете или ведет обширнейшую переписку. С красивой девушкой хотят завязать знакомство мужчины со всего мира.

- Эх, хорошо нашей Сашке: у нее мужиков полон Интернет! – весело завидуют подруги.

- Ах, оставьте, - томно отвечает Саша. – Мне ничего не надо: только замуж и сниматься в кино!

Иногда интерес переходит в увлечение, и у Саши по Интернету то и дело возникают романы – с настоящим объяснением в любви и сценами ревности.

- Я попыталась распечатать одно из писем моего приятеля из Америки, так у меня вышло семь листов! Он мне писал буквально обо всем. А потом влюбился в другую девушку и совсем перестал мне писать.

Саша уверена, что через Интернет можно запросто устроить личную жизнь. Но у нее есть еще одна цель. Саша хочет уехать. Куда? Не «куда», а «откуда».

Велика Россия, а отступать приходится на Запад

Как-то в течение нескольких ночей некто пытался взломать Сашину квартиру. Конечно, друзья сразу укрепили дверь и установили круглосуточное дежурство, позвонив в милицию. Но сколько страху натерпелась бедная девушка!

- Я здесь чувствую себя просто беспомощной, - говорит Саша. – Не могу сама ни выйти из дому, ни зайти в магазин, ни воспользоваться транспортом. Эта страна для нас совсем не приспособлена. А там – другое дело. Там инвалиды чувствуют себя полноценными людьми.

На шее у Саши крестик. Ее отношения с Богом достаточно просты и ясны.

- Он – такой же человек, как и мы. С Ним можно разговаривать, и Он все понимает. Конечно, Он может гораздо больше, чем обыкновенный человек. Но ведь и человек может много. Да-да! Я это знаю точно: я хотела вырваться из той среды – и вырвалось! Мечтала о компьютере – и получила его! Бог дает мне все, о чем я Его попрошу. Теперь я хочу уехать из России – и Он мне в этом поможет.

Сашины мечты имеют обыкновение исполняться. Недавно один из Сашиных заморских кавалеров пообещал Саше, что скоро пришлет приглашение в Америку. В Сашиной жизни появились слова «анкета», «виза». Она уже начинает жалеть о друзьях, которые останутся здесь.

Ольга Сквирская 

"Семь дней в Новосибирске"

                                                                  

---

 [AD1]

 [AD2]